Новая Земля

Валерьян

На эту тему в инете много материала. Синоптики, автоматические
метеостанции, аэродромы были на материке, на островах, по арктиче-
скому побережью, в устье р. Лена. Все у них было схвачено.
Например: набрать - "Полярные волки на службе третьего рейха".
Текст Артем Денисов.

Новоземелец 1936-1953г.г.

001

Ну, Вы, нашли на что ссылаться. Над этим жёлтопресным баяном весь инет потешается не первый год. Сборище баек и небылиц, удалив оные, останется три-пять правдивых предложений.
Любому здравомыслящему человеку очевидная несуразица видна сразу.
Поступим проще. Цитата из материала, указанного Вами:

Особая тайна связана с опорным пунктом в устье Лены: объект с большим запасом топлива был обнаружен только в 1985 году, хотя проявился ещё в 1963-м (на берег вынесло бочку с соляром). Это место как-то связано с последним рейдом немецкой лодки U-534. Ночью 5 мая 1945-го она вышла из Киля для выполнения спецзадания – доставке груза особой важности (11 стальных ящиков, одинаковых по габаритам, но разных по весу) на секретную базу в устье Лены....
Что это был за груз, и кто должен был принимать его в устье Лены или на Северной Земле, остаётся загадкой.

Страницу назад я давал ссылку на фильм, ни одного свидетеля в устье Лены видевшего в 1985 году эту базу найти не удалось. Кроме статьи про неё никто не слышал. Газетная утка очередная.

Вот сайт на данную тему, но на немецком, увы.

Валерьян

Приказано: все забыть!
(По страницам одного дневника)
Известно, что Арктика умеет хранить свои тайны, но в истории, которую поведал мне бывший полярник Василий Евграфович Шуин, нравы Арктики, ни при чем. Туман здесь был явно рукотворного происхождения...
Речь идет о скоротечном поединке сугубо гражданского человека с немецким бомбардировщиком «Хейнкель-111», закончившемся не в пользу фашистских асов, и последующем замалчивании этого события, чему, как увидим, были свои причины.
Война застала моего собеседника на Новой Земле, в Белушьей, где он был начальником радиостанции. О ее начале полярники узнали по радио. В их жизни на первых порах мало что изменилось, разве что к работе своей все стали относиться строже, ответственнее. Каждый делал свое дело, и зашифрованная информация о погоде и ледовой обстановке уходила в эфир в точно установленное время.
Прошло лето, началась длинная полярная ночь, но вот закончилась и она. Люди радовались солнцу, однако не оставляла их и тревога. По всему чувствовалось, что война придет и на Новую Землю. Во второй половине мая над Бёлушьей появился первый вражеский разведчик «Юнкерс-88». Подобные визиты стали повторяться почти ежедневно, и Шуин постоянно сообщал о них в Амдерму.
О том, что было дальше, свидетельствуют дневниковые записи, сделанные тогда Василием Евграфовичем. Они, к счастью, сохранились и позволяют в деталях восстановить всю цепь событий. Итак...
4 июля 1942 года. Как только бухта очистилась ото льда, у нас стал постоянно базироваться гидросамолет воздушной разведки Западного сектора Арктики под командованием пилота Попова. 3 июля экипаж вылетел в очередную авиаразведку. Я обеспечиваю с ним радиосвязь.
После выполнения намеченной программы радист самолета сообщил, что через 15.20 минут они будут на базе. Снял наушники и тут же услышал гул авиационных моторов. Вижу, с востока на небольшой высоте приближается четырехмоторный самолет с красными звездами на плоскостях. Очевидно, сухопутный бомбардировщик.
Пролетев над бухтой, он резко изменил курс и ушел в южном направлении навстречу возвращающемуся гидросамолету Попова. Но нашего разведчика мы так и не дождались. Оказалось, что пилоты бомбардировщика по ошибке приняли его за немецкий и сбили над водой. Экипаж гидросамолета погиб.
7 июля. Прилетел начальник Особого отряда полярной авиации Мазурук Илья Павлович для разбора произошедшей трагедии. Он вручил мне крупнокалиберный зенитный пулемет «Льюис» с несколькими комплектами боевых патронов. Стрелок-радист показал, как обращаться с оружием, и помог оборудовать пулеметное гнездо в восьми метрах от входа в радиостанцию. Вокруг выложили невысокую стенку из камней. Провели несколько тренировочных стрельб.
10 июля. Доходят отрывочные сведения о гибели пароходов, торпедированных немецкими подлодками. В бухте стали появляться шлюпки и вельботы со спасшимися моряками. Многие из них в тяжелом состоянии. Гидрографическое судно «Мурманец» обследует побережье, подбирая потерпевших кораблекрушение.
16 июля. В 12 часов дня в бухте совершил посадку военный гидросамолет «Каталина». Экипаж имел задание долететь до Русской Гавани и снять там каких-то важных специалистов с торпедированного немцами судна. Летчики поставили самолет на якоря у самого берега, а сами пошли отдыхать в школу-интернат, которая теперь выполняла роль гостиницы.
17 июля. Утро этого дня застало меня в пути. Вместе с уполномоченным Новоземельской торговой конторы мы решили поохотиться на гусей на одном из озер. Только добрались на катере до устья ручья, вытекающего из этого озера, как услышали отдаленный звук моторов самолета. По завывающему характерному их гулу определили: «Юнкерс-88». А затем и увидели его над гребнем горного хребта. Машинально взглянул на часы . 3.30.
Самолет как бы скатился с горы и на малой высоте прошел над поселком, пересек бухту, круто развернулся в сторону гидросамолета и прошил его пулеметной очередью. Описав круг, пошел на второй заход и расстрелял «Каталину» теперь уже почти в упор. Однако та не взорвалась и не загорелась. Решив, по-видимому, что это макет, пилот «Юнкерса» прекратил атаки.
Вернувшись в поселок, обнаруживаем у гидросамолета весь его экипаж. К счастью, серьезных повреждений, кроме пробитого маслопровода, не оказалось, и самолет около полудня смог вылететь на задание. Перед самым его отлетом в бухте, в ста метрах от берега, бросил якорь пароход «Рошаль». Он должен взять добравшихся до Новой Земли моряков с аварийных судов конвоя PQ-17.
Ближе к вечеру над западным берегом бухты появился «Хейнкель-111». Используя рельеф местности, он словно подкрадывался к поселку, а затем взял курс на пароход, приближаясь к нему на высоте 50.60 метров. Однако огня с «Рошаля» по какой-то причинение не открывали.
Я с самого начала был у своего «Льюиса» в ожидании удобного момента для стрельбы. Этот момент настал, когда самолет вышел в атаку на судно. Страха не было, была злость за все предыдущие унижения. В мозгу вертелось: «Сейчас им врежу, наглецам, прямо в морду!» «Хейнкель» все ближе, но гашетку нажал, только когда до него оставалось 200.250 метров и я отчетливо увидел носового стрелка под прозрачным колпаком. Вижу, как трассирующая дорожка вонзилась в корпус самолета, как исчезла голова стрелка, а ствол пулемета уставился в небо.
Немедленно перенес огонь на левый мотор. Над ним как бы вспыхнули два облачка, и раздались посторонние хлопки. «Хейнкель» качнулся на левое крыло, а затем резко на правое, открыв мне обзор второго мотора. Но одновременно открылось и гнездо хвостового стрелка. Я все-таки успел сделать короткую очередь по правому мотору, и в этот же момент стрелок открыл по мне прицельный огонь. Но так как самолет резко накренился, чтобы выполнить крутой правый поворот, вся очередь, предназначенная мне, попала в стенку каменного ограждения. Другая очередь прошла над моей головой, прошила агрегатную, аппаратную и жилую комнату радиостанции.
Создалось впечатление, что после серии хлопков, характерных при работе двигателей с перебоями, «Хейнкель» шел на одном из них. На очень малой высоте он пересек Междушарский пролив и скрылся за невысокими сопками одноименного острова. Гул мотора вдруг резко оборвался. У всех наблюдавших этот поединок сложилось мнение, что самолет совершил аварийную посадку.
Из боя я вышел с минимальными потерями. Правда, получил легкое ранение . одна из пуль попала в штакетник, и кусок его сантиметров 15 длиной попал мне в левую скулу и надбровную дугу. Досталось и глазу. На некоторое время я потерял сознание. Глаз заплыл, а лицо превратилось в сплошной синяк. В самой радиостанции возник пожар, но моя жена, находившаяся там, не растерялась и сбила огонь одеялом.
Придя в себя, я с большим трудом зашифровал радиограмму о бое с немецким самолетом и вынужденной его посадке на острове Междушарский и передал в Амдерму.
20 июля. Утром 18-го над Междушарским появился «Юнкерс-88» и долго кружил над предполагаемым местом посадки «Хейнкеля». Прилетал он туда и в два последующих дня. На третьи сутки после боя, часа в три утра, жители поселка были разбужены форсированным ревом авиационных моторов, доносившимся со стороны острова. Это продолжалось минут 15, затем наступила тишина. По-видимому, самолет пытался взлететь, но оттаявшая почва тундры не позволила ему оторваться от земли.
21 июля. В Белушыо прилетел И.П. Мазурук. Он прошел над указанным мною местом вынужденной посадки «Хейнкеля», но ничего не обнаружил. Летчики решили, что самолет улетел и прекратили поиски, хотя мы уверяли, что этого не могло быть, поскольку рев моторов оборвался внезапно и удаляющегося их гула никто не слышал.
28 июля. Получили сообщение о нападении немецкой подводной лодки на полярную станцию Малые Кармакулы. Артиллерийским огнем подводники уничтожили два гидросамолета, стоящие у берега, и несколько построек.
В Белушьей организуется военная база. Один за другим приходят пароходы со спецгрузами. Прибыло военное командование во главе с капитаном второго ранга Диановым. Здесь сейчас постоянно базируются три гидросамолета. Они ежедневно вылетают на разведку.
Август. Над Белушьей немецкие самолеты больше не появляются, но, прослушивая эфир, я часто слышал работу неизвестной радиостанции и полагал, что это дает о себе знать аварийный «Хейнкель». Докладывал об этом в Амдерму и командованию базы, но никто серьезного значения моим словам не придал.
Сентябрь. Мою радиостанцию закрыли во второй половине месяца. Военные взяли связь в свои руки и установили более мощную аппаратуру. Мне предложили работать в качестве вольнонаемного.
Октябрь. В начале месяца резко похолодало. Из Нарьян-Мара предупредили, что если гидросамолеты немедленно не вылетят, там их принять уже не смогут, так как на воде появилась шуга. Моторы двух самолетов запустились сразу, мотор же третьего никак не заводился. Командир группы старший лейтенант С. В. Сокол приказывает следовать на материк без него. Сам он взлетел через два часа.
Погода менялась к лучшему, и, набрав высоту, пилот увидел совершенно очистившийся от тумана северо-восточный конец ост¬рова Междушарский, куда он и направил машину. Внизу, на земле, вырисовывались очертания какого-то самолета. Чтобы убедиться, что это не мираж, Сокол заходит со стороны солнца, и перед экипажем воочию предстает тот самый «Хейнкель».
От самолета к невысокому холмику побежали несколько человек, ожидая обстрела из пулеметов. Но едва МБР выполнил свой маневр к атаке, на него, как коршун, свалился сверху «Юнкерс». Силы были слишком неравны. Пилот гидросамолета почти машинально бросает его в сохранившуюся над проливом пелену тумана и прижавшись к воде, почти вслепую возвращается в Белушью.
На этот раз доклад возымел действие. Было высказано предложение, что самолет готовится к взлету и его надо немедленно обстрелять. Но командир базы принял другое решение: высадить ночью десант, захватить самолет и экипаж.
Операция была осуществлена. К рассвету десант подошел к намеченному пункту, но обнаружил там только бочки из-под горючего, детали мотора, небольшую землянку, кучи пустых консервных банок, маскировочные сети, вдавленную в землю рацию и колеи от самолетных колес.
А еще перед заходом солнца «Хейнкель» сидел на месте . это видел тот же старший лейтенант Сокол, совершивший осторожную, чтобы не спугнуть немецких пилотов, разведку.
На всю операцию был наложен гриф «Секретно», и вести какие-либо разговоры о ней было запрещено.
ПОСЛЕСЛОВИЕ. Проведя в Белушьей еще одну зимовку, В.Е. Шуин был направлен на остров Вайгач для организации пункта наблюдения и связи на полярой станции - Болванский Нос. День Победы встретил на Юшаре, где в марте 1944 года сменил начальника полярной станции, пройдя весь остров с севера на юг на собачьих упряжках.
Мужества и выдержки ему было не занимать. В этом многие убедились в тот памятный июльский день, когда он, спасая других, принял весь огонь фашистского стервятника на себя. А что не был официально отмечен, то мало ли подобных случаев было на той войне. Да и кто бы стал писать рекомендацию на него после такого провала командования. Это означало просто высечь самих себя. А всем о подвиге было приказано забыть.
И последний штрих к портрету нашего героя. Уже в зрелом возрасте, имея большую семью, Василий Евграфович закончил среднюю школу, институт и аспирантуру, успешно защитил диссертацию, стал кандидатом технических наук, а затем длительное время заведовал кафедрой АЛТИ.
(перепечатано из газеты «Правда Севера» от 8 мая 1995 г., статья Юрия

Валерьян

Тут, почему-то, текст скопировался иначе, у меня в ноутбуке он в
форме дневника Шуина, все было разложено по датам. Думаю здесь
все по правде. Совпадает даже с описанием штурмана парохода
"Рошаль" Юрия Жукова, когда они ушли заблаговременно из Малых
Кармакул, а после подводная лодка расстреляла полярную станцию и
сожгла самолеты
Новоземелец 1936-1953г.г.

001

Ещё по теме:

Метеорологическая служба в Арктике

Морские и воздушные операции в Северной Атлантике и в полярных морях во многом зависели от заслуживающих доверия прогнозов погоды. Последние приобрели ценность особого вида оружия; поэтому вскоре после начала войны был прекращен международный обмен метеорологическими наблюдениями, являющимися основой прогнозов, и соответствующие данные стали передаваться вооруженным силам только в зашифрованном виде. Таким образом, Германия лишилась всех данных, поступающих с запада и с севера и имеющих решающее значение для предсказания нашей погоды, которая приходит с запада. Выше уже упоминалось о том, что в 1940 г. к западу от района операций должны были постоянно находиться две из немногих действовавших в океане подводных лодок, которые доносили о тамошней погоде. В сентябре 1940 г. паровой рыболовный траулер “Заксен” был направлен для метеорологических наблюдений к побережью Восточной Гренландии и несколько недель [267] подряд радировал о своих наблюдениях из различных мест. J В 1941 г. это судно, в связи с намечавшимся рейдом “Тирпица”, произвело ледовую разведку в Датском проливе, а затем на 86 дней направилось для метеорологических наблюдений в район острова Ян Майен. Метеорологическое судно "Лауенбург", отправившееся ему на смену, уже на пути к острову было перехвачено противником. Метеорологическое судно “Гессен”, вышедшее в море в 1943 г., было вынуждено прекратить свой рейс из-за аварии в машинном отделении; оно долго носилось по морю в сильный шторм, а затем было взято на буксир подводной лодкой, доставившей его в Тромсё. Зимой 1944/45 г. метеорологическое судно “Вупперталь” с начала ноября по конец января находилось у льда, а потом пропало без вести, очевидно погибло во время шторма.

Невозможно было полностью полагаться на эти суда. Поэтому метеорологу Кнеспелю пришла мысль высаживать осенью в отдаленных пунктах Арктики метеорологические отряды с аппаратурой; такие отряды должны были радировать свои наблюдения до начала таяния льдов следующим летом. Полярная зима практически лишала противника возможности захвата таких станций даже и в тех случаях, когда их удавалось запеленговать. Были организованы следующие экспедиции.

"Почка".

1941-1942 гг. Шпицберген. Два парохода доставили туда барак и снаряжение. Метеорологический отряд в составе шести человек был вывезен подводной лодкой в августе 1942 г.

“Орешник”.

1942-1943 гг. Шпицберген, то же место. Метеорологический отряд доставлен подводной лодкой, весной обнаружен противником. Метеорологический отряд ускользнул и был вывезен подводной лодкой.

“Деревянный глаз”.

1942-1943 гг. Восточная Гренландия. Отряд доставлен метеорологическим судном “Заксен”, которое затем застряло во льдах. Весной произошли столкновения с датскими патрулями. “Заксен” потоплен самолетами. Метеорологический отряд частью взят в плен, частью вывезен немецким самолетом.

“Крестоносец”.

1943-1944 гг. Северный Шпицберген. Отряд доставлен [268] подводной лодкой и пароходом. В июне 1944 г. вывезен подводной лодкой. Непосредственно перед этим Кнеспель погиб в результате несчастного случая.

“Виолончелист”.

1943-1944 гг. Восточная Гренландия. Отряд доставлен пароходом “Кобург”, который затем застрял во льдах близ берега и был сильно поврежден. Станция разместилась на суше в снеговых хижинах. Весной подверглась нападению противника. Метеорологический отряд вывезен самолетом в начале июня.

“Кладоискатель”.

1943 — 1944 гг. Западная часть архипелага Земля Франца-Иосифа. Отряд доставлен в сентябре 1943 г. пароходом “Кединген”, часть снаряжения дополнительно доставлена самолетами. Весной почти все участники заболели трихинозом из-за употребления в пищу медвежатины и вследствие этого были досрочно эвакуированы самолетом.

“Эдельвейс-I”.

1944 г. Восточная Гренландия. Отряд доставлен пароходом “Кединген” и подводной лодкой. “Кединген” перехвачен американским ледоколом “Портленд”, после того как торпеда, выпущенная подводной лодкой, ударилась о льдину “Кединген” потоплен, метеорологический отряд взят в плен.

“Эдельвейс-II”.

1944 г. Восточная Гренландия. Первоначально эта экспедиция должна была отправиться на Землю Франца-Иосифа, но после гибели “Кедингена” ее послали в Гренландию Метеорологическое судно “Экстернштейне” с участниками экспедиции благополучно добралось до берега, но затем было замечено; метеорологический отряд и судно захвачены противником.

“Эспадрон”.

1944 — 1945 гг. Северо-Восточная Земля Шпицбергена. Отряд доставлен в 1944 г. пароходом и подводной лодкой. Снят в сентябре 1945 г., в последние месяцы занимался исследованием Северо-Восточной Земли.

“Арктический волк”.

1944 — 1945 гг. Остров Хопен{82} в районе Шпицбергена. Отряд доставлен подводной лодкой в октябре 1944 г. Снят после окончания войны. [269]

источник

Fisch

«Следы завоевателей »

Остров Земля Александры. В таких контейнерах во время войны немцы сбрасывали продукты и боеприпасы личному составу своей метеостанции. Не брезговали и местной медвежатиной. Это их и сгубило. В конце концов всех эвакуировали из-за заболевания трихиниллёзом.

«Наблюдательный пункт »

Остров Земля Александры. Остатки немецкого наблюдательного пункта времён войны.

«Здесь была немецкая метеостанция »

Остров Земля Александры. На этой скале находился наблюдательный пункт немецкой метеостанции во время войны.

Фото и комменты: Ал

Fisch

Fisch

А вот У-601 нанесла много вреда.

U-601 (строит. № 577, типа VIIC). Заложена в Гамбурге 10 февраля 1941. Спущена 29 октября 1941.

26 июля 1942 г. в Малых Кармакулах артогнём уничтожила 2 самолёта ГСТ, подожгла 2 склада и 3 дома.1 человек убит и 4 ранено.
1 августа 1942 г. у о-ва Междушарский торпедировала пароход «Крестьянин» (2513 брт.) Северного государственного морского пароходства (СГМП), шедший без охранения в Белушью губу с грузом угля. . Пароход затонул через 3 минуты .Погибло 7 человек (2 пассажира ). Остальные моряки на шлюпках (38 человек), смогли добраться до Новой земли.

24 августа 1942 г. к с-з от о.Диксон торпедировала пароход «Куйбышев» (2332 брт.), следовавший из Архангельска на о.Диксон без охранения ,экипаж погиб.
28 июля 1943 г. в проливе Костин Шар выставила 22 неконтактные мины у западного входа в пролив(у губы Белушья).Мины обнаружены по самовзрывам.2 июля-9 августа тральщики Новоземельской ВМБ уничтожили 9 мин.В1943-1944 гг. самовзорвались ещё 3 мины. В 1945 г.подорвался и получил незначительные повреждения транспорт «Кингисепп». В 1946 г. произошёл ещё 1 самовзрыв.

Подлодка U-601 потоплена 25.02.44 г. в Северном Ледовитом океане северо-западнее Нарвика,
(Норвегия )в точке с координатами 70.26N, 12.40E глубинными бомбами английской
летающей лодки "Catalina" из эскадрильи № 210 Королевских ВВС, при попытке нападения на суда конвоя.
Экипаж (51 человек) погиб.

«U-601»

Fisch

Ну их и занесло,эта бухта на Северо-Восточной Земле.

Карен

Да, я тоже полезла смотреть, где это, и подивилась. Surprised

Все-таки я в прошлой жизни, наверно, была белым медведем. Смотрю на эти пустынные пейзажи земли Александры, и аж сердце щемит, до чего это все мое.

Fisch

«Немецкие следы в Арктике»

Валерьян

Вот еще "фантазии", мягко говоря, сына Т-Вылки Ивана Ильича, записанные в одну из встреч с ним на Вайгаче, журналистом В.Ф Толка-
чевым. Цитата: " ... Потом самолеты залетали. Как сейчас вижу: отец на
крыше стоит, из "ремингтона" пуляет. Потом Мазорук прилетел.
На брошенный экипажем американский пароход поехал, снял два
пулемета - ручной и станковый и вооружил отца. И подбил однажды
мой старик одного "юнкерса" из ручного пулемета. Правый мотор у него
задымил..." .
И еще. " Однажды отец в командировку с товарищем поехал.
Его отвез, а сам обратно на базу в Белушку поехал. Ехал - ехал по
берегу - что такое? Как нерпа во льдах у скал Талбея. Отец подкрался,
как на промысле, - немец! Пистолет направил - тот руки поднял.
На сани показал - тот лег. Наверное "аварийный" немец..."

Записано в 1977 году. Ивану Ильичу 61 год.

Из книги " Следопыт севера " Северо-западное книжное
издательство. Архангельск. 1986 г.

Fisch

А вот ещё одна сказка-"быль"

ПОДВИГ ОХОТНИКА ВЫЛКО
из рассказов по памяти

Первый раз я появился на Новой Земле в 1954 году, когда готовилось первое испытание торпеды. Тогда мы работали вместе с КБ-25, нас там было 20 человек. Мы прилетели и сразу стали заседать. Кончили мы заседать в 4 часа утра, потому что не заметили смены дня и ночи, ее не было. Мы прилетели летом, круглые сутки был день, солнце крутилось над горизонтом, не заходя, и мы немножечко перестарались.
Первым командиром полигона был Стариков, капитан первого ранга, один из лучших подводников Северного флота, Герой Советского Союза. Это был необыкновенный красавец мужчина, и к тому же он кончил три высших военных учебных заведения, на кителе у него было три ромбика.
И вот однажды Стариков устроил некий прием на высшем уровне и пригласил нас. Вдруг входит очень крепкого сложения пожилой человек, а на пиджаке у него - косяк медалей и привинчен орден Красной Звезды. Это был Тыко Вылко. Он тогда был единственным депутатом Архангельского областного Совета на Новой Земле.
Вылко был уже старик, да и войны на Новой Земле вроде не было. Мы поинтересовались, откуда у него боевой орден. Тогда Стариков нам сказал: спросите у него, он очень любит вспоминать эту историю. А история вкратце сводилась к тому, что жил он в Белушке, там тогда была охотничья фактория, а жили в основном ненцы. И однажды прилетел немецкий самолет, бросил на эту факторию пару бомб, обстрелял ее и ранил женщину и ребенка, прострелил ему ручку. ..
Тыко Вылко решил, что это непорядок. У него в государстве, можно сказать, летают чужие самолеты и еще к тому же стреляют Бог весть куда. Он взял запас пищи за пазуху, взял винтовку и пошел на Гусиную Землю, это тот полуостров, который образует гавань Белушью. А там стояла 76-мм батарея, трехдюймовки. И у командира батареи он выпросил одну обойму, но чтобы в ней обязательно были бронебойные и зажигательные пули. Ему дали, он ушел и пошел на берег, на крутой откос около Белушки, расположился там, зарядил винтовку и стал ждать. Он почему-то решил, что самолет прилетит еще раз.
Самолет прилетел на третий день. Тыко Вылко поднял винтовку и выстрелил. Убил летчика. Самолет взорвался у него за спиной метрах в полутораста. Вот за это он получил орден Красной Звезды.
Но меня поразило еще одно. Сели обедать. Конечно, одни мужики, почти все военные, да еще на Новой Земле, поэтому обед надо начать с того, что выпить. Товарищу Вылко тоже поставили граненый стакан, и товарищ Стариков, не спрашивая, аккуратно налил ему полный. Причем пили мы разведенный спирт - градусов до семидесяти. Говорили, что принято разводить по широте, а мы были на 72-м градусе. Там был соответствующий тост - за товарища Сталина, за Родину, за Советскую Армию, в общем, тостов было три без передышки. Тыко Вылко выпил три стакана вот этой жидкости, не закусывая ничем, и после этого с большим аппетитом кушал. Вот каким нужно быть человеком, чтобы нормально жить и работать на Новой Земле. Она, в общем и целом, не для нас, конечно.
Тогда в Белушке не было кирпичных домов, а стояли финские домики, и рядом в обычных рубленых избах жили ненцы. Их так вот вместе с Тыко Выл ко и перевезли, поселили где-то около Архангельска. Они, правда, были недовольны и хотели вернуться. Ну это и понятно, они хотели вернуться просто потому, что там над ними не было никакого начальства, а был только этот самый Тыко Вылко, такой же, как они, который все понимал, все им разрешал, и они делали все, что им было нужно. А в основном они били песца, сдавали шкурки и ловили рыбу.
Не только ненцы очень болезненно чувствовали это переселение. Вот в Кармакулах издавна, еще с царских времен на метеостанции жила семья - муж, жена и сын. Кармакулы - это населенный пункт между Белушкой и Маточкиным Шаром. А там есть одна погодная особенность: так называемые снежные заряды. Вертится на ветру как будто громадный снежный ком. Проходит - опять солнце, все ясно, чисто, но видно, как идет следующий по побережью, и так один за другим. Мы полетели на вертолете и попали как раз в такую цепочку. Тогда мы в этих Кармакулах сели, привязали вертолет и пришли в гости к этой семье.
А они очень радушно встречали всяких пришельцев, потому что им было, если уж на то пошло, про-. сто скучно. Красоты природы - это одно, а если целый день сидишь на метеостанции, это совсем другое.
Я по какому-то любопытству опустился в погреб. Первое, что я увидел: стояла громадная бочка, полная соленых гольцов. Там же соленое мясо, мороженое мясо, капуста, картошка. То есть у них простая пища была вся, если гольца считать тоже простой пищей. А два раза в год к ним приходил пароход и привозил всякие крупы, конфеты, сахар, масло и все прочее.
Глава этой семьи вскоре умер. Уже пожилой мужик был, с громадной бородищей. Жена была заметно моложе его, лет на 20. Он завещал похоронить его тут. Завещание выполнили, похоронили, а жена с сыном уехали. Сын уехал учиться в Архангельск, в институт, а она уехала тоже: ну как же я без Вани тут буду жить? Нехорошо, я не смогу.
И через два года она вернулась. Ей на Большой земле не понравилось: ведь там никуда шагу нельзя ступить, сделать ничего нельзя, а тут я что хочу, то и делаю. Вот сейчас ружье возьму, пойду стрелять, моржа застрелю или тюленя какого-нибудь. В магазинах ей там не нравилось, в очереди надо стоять все время, деньги платить к тому же. В общем, она, расстроенная совершенно, вернулась обратно и доживала свой век там. А сын, кончивший институт, приехал тоже туда. Мы, говорит, просто в других местах жить не можем. Есть такие люди, тут ничего не сделаешь.
Теперь, что говорят там относительно норвежцев - кто Новую Землю открыл и всякое прочее. По-моему, в Андерме есть памятник, который однозначно указывает на то, что это наше строение. Там мощеная дорожка от гостиницы до столовой. Она небольшая, метров 80, но сделана из бутылочных донышек. Бутылка разбита, а донышко вдавлено в землю. И вся дорога сплошь из таких кругляшечек, все время чистая, ничего с ней не делается. Кроме нас, кто может еще такую вещь придумать? Конечно, никто. Норвежцы, наверное, просто положили бы на санки и повезли сдавать.

Евгений Негин «Городской курьер» № 11 1993 г.

Утащил вроде бы отсель: http://www.polarpost.ru/forum/index.php?sid=e96aa0b930cd9feded4ad0a076e7f6bd

Fisch

Валерьян

Это надо спросить у тех, кто представлял к этому ордену.
Савватьевна вряд-ли теперь жива. А Где теперь дочь Рита?
У ней должны быть книжки и ордена. Когда гроб понесли на руках,
спохватились. Ах, награды забыли! Пришлось ждать пока принесут.

Вениамин Попов

ПЕРВЫЕ поселяне обосновались в Белушке в 1897-м, в подавляющем большинстве ненцы. Среди них и род Вылко. Илья Константинович (Тыко Вылко) родился в 1886-м и затем почти все время жил на островах. В молодости он работал с экспедицией В.А. Русанова. Владимир Александрович, к слову, первым обратил внимание на дарование Ильи как живописца. Во время Великой Отечественной Вылко помогал уже воинам Новоземельской военной базы и советским полярникам, за что был награжден орденом Красного Знамени. После войны он – коренной житель, промысловик, художник - возглавил на архипелаге местный Совет, что дало впоследствии повод величать его «президентом Новой Земли». Теперь же в знак его заслуг учреждена местная награда – медаль Ильи Константиновича Вылки.

Что же касается ордена Красной звезды есть только следующая информация.

Цитата:
<Вылко был уже стариком, да и войны на Новой Земле вроде не было. Мы поинтересовались, откуда у него боевой орден. Тогда Стариков нам сказал: спросите у него, он очень любит вспоминать эту историю. А история вкратце сводилась к тому, что жил он в Белушке. Там тогда была охотничья фактория, а жили в основном ненцы. И однажды прилетел немецкий самолет, сбросил на эту факторию пару бомб, обстрелял ее, ранил женщину и ребенка, прострелил ему ручку.
Тыко Вылко решил, что это непорядок. У него в государстве можно сказать летают чужие самолеты и еще к тому же стреляют Бог весть куда. Он взял запас пищи за пазуху, взял винтовку и пошел на Гусиную Землю. Это тот полуостров, который образует гавань Белушью. А там стояла 76-мм батарея, трехдюймовки. И у командира батареи он выпросил одну обойму, но чтобы в ней обязательно были бронебойные и зажигательные пули. Ему дали. Он ушел и пошел на берег, на крутой откос около Белушки, расположился там, зарядил винтовку и стал ждать. Он почему-то решил, что самолет прилетит еще раз. Самолет прилетел на третий день. Появился точно тем же маршрутом, как и в первый раз. Позиция Тыко Вылко оказалась очень удачной. Он зарядил винтовку, прицелился и выстрелил. Убил летчика. Самолет упал на землю у него за спиной метрах в полутораста и взорвался. Вот за это он и получил орден Красной Звезды. <Я>.

героев с фамилией Вылко на сайте было немного и ни одного с именем Тыко.
больше всего под него подходил Илья Вылко 1886 г.р. советский работник. но свою награду он получил не за сбитый самолет, а за организацию базы на Новой Земле.

изыскания продолжаются. http://forum.ykt.ru/viewtopic.jsp?id=2357833&f=15

Fisch

Достоверно известно ,что "Вылко Илья Константинович, год рождения __.__.1886, место рождения: о. Новая Земля, губа Белужья,вольнонаемный награжден медалью «За боевые заслуги».Приказ № 027 от 15.08.1943"

«Приказ командующего БВФ № 027 от 15.08.1943»

« Наградной лист на Вылко И. К.»

«Вылко И.К. Наградной лист 2»

А вот о других наградах информации я не нашел Sad

Валерьян

Валерьян

Fisch, поздравляю! Отличная находка! Документ за подписью
самого командира Новоземельской ВМБ А.И. Дианова.
Но это у него медали, их несколько, и заслуженные, конечно.
А вот орден? Тут мне попался интересный материал, зимовка СКР-19
"Дежнев" в Белушьей Губе 1942-43г.г. Как немец сбросил бомбы, это
я слышал, старший брат Николай тогда учился в школе, от него, я же
пошел в школу осень 1943-го. Это не при мне. Там весной прилетал
еще какой-то самолет потерпел аварию, но как-то мутно написано.
Что за самолет? Военный, гражданский и как его могли за 40 км.
притащить в Белушью?

«ВОЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА»

МЕМУАРЫ

ЛЕД И ПЛАМЕНЬ
ЗИМОВКА В БЕЛУШЬЕЙ
«Дежнев» снова приступил к обычной своей работе в Арктике. Мы проводили во льдах и охраняли от вражеских кораблей и самолетов караваны торговых судов, помогали терпящим бедствие транспортам и кораблям. Из трудных заданий того времени выделяется поход, связанный с оказанием помощи сторожевому кораблю «Гроза». Небольшой этот корабль, штормуя в районе мыса Русский Заворот, исчерпал запасы топлива и мог погибнуть, оказавшись во власти ветра и волн. В туманной мгле, на мелководье мы с немалым риском добрались до него, передали топливо и воду, что позволило сторожевику благополучно добраться до своей базы.
«Обычная работа»... Сказав это, я невольно задумываюсь. Не все знают, как мы плавали на Севере в годы войны. Невзгоды, идущие от суровой природы, — это еще не самое трудное. К ним добавлялись навигационные сложности. Небогатое маячное хозяйство тех лет частично было законсервировано, многие навигационные знаки закамуфлированы под цвет скал. Радиомаяки работали по строгому расписанию да изредка открывали вахту по [118] специальному запросу. Все это делалось для того, чтобы лишить корабли противника надежной ориентировки. Но ведь хлебали горюшка и наши командиры, штурманы, сигнальщики. Штормы, бури, льды, туманы, да еще и иди вслепую. Тут не обходилось без риска. Я уже не говорю о реальной опасности, которую создает противник с воздуха, с поверхности воды и из ее глубин.
Прочерчивая замысловатыми курсами Карское и Баренцево моря, мы никак не можем добраться в главную базу флотилии, в Архангельск, где не были уже более четырех месяцев. Однако к нам разными путями добираются оттуда новые члены экипажа, назначенные взамен тех, кто выбыл из строя после боя на Диксоне. Группами прибывают матросы и старшины. Есть пополнение и в командном составе корабля — должность помощника командира вместо тяжело раненного и продолжающего лечение в госпитале старшего лейтенанта Кротова занял старший лейтенант Валентин Иванович Дерябин.
Характерно, что в эти же дни у нас заметно выросла партийная организация. Заявления о приеме в партию подали многие герои боя на Диксоне. Среди них уже знакомые читателю старшины Быков, Майоров, Лушев, Алимов, краснофлотцы Лукьянов, Чумбаров, Смирнов...
В хлопотах походной жизни для нас незаметно пролетает остаток весьма короткого арктического лета 1942 года. Бушуют уже зимние бураны и штормы, когда «Дежнев» получает задание охранять еще один, последний в этой навигации караван, следующий по Карскому морю на запад. Наконец-то нам разрешено идти в Архангельск.
На корабле много радости. Отдохнем, встретимся со знакомыми, получим письма. Но где-то на подходах к Канину Носу, откуда до Архангельска рукой подать, корабль, описав крутую циркуляцию, ложится на обратный курс. Оказывается, командир получил депешу: «Дежневу» предстоит зимовать в губе Белушьей на Новой Земле. Архангельск, как говорится, нам улыбнулся. [119]
Мы недолго тужим по поводу столь неожиданного поворота судьбы — на море привыкаешь ко всему. И слово «зимовка» на разные лады произносится в экипаже. Нам, северянам, это слово знакомо. Не раз приходилось «Дежневу» забираться в какой-нибудь дальний арктический уголок, становиться на якорь у пустынного скалистого берега, на котором сиротливо стоит бревенчатая избушка. Мы выгружали доставленные туда материалы, горючее, продукты, давали прощальный гудок и уходили, провожаемые кучкой людей. Мы знали, что им оставаться тут на долгую зиму в этой избушке, в соседстве с дикими скалами, лицом к лицу с суровыми арктическими невзгодами. И лишь через многие месяцы к становищу зайдет какой-нибудь пароход. Знали мы и то, что зимовщики — сильные, закаленные люди, ученые и рабочие, делающие очень важное дело. Однако самим нам на положении зимовщиков быть еще не приходилось. И поэтому, идя к Белушьей, строим разные предположения, хотя отчетливо понимаем, что особых сложностей быть не должно. Ведь речь идет не об одинокой избушке на берегу.
3 декабря «Дежнев» врезается в тяжелый лед около берегов Новой Земли. И, ломая этот лед, несколько часов корабль пробивается в бухту Самоед — одну из самых удобных для стоянки бухт в губе Белушьей, где и расположен поселок, являющийся административным центром всего острова.
С постановкой на якорь приводим корабль в порядок. Потом собираемся в столовой. Перед нами выступает командир корабля капитан-лейтенант Гидулянов. Он подводит итоги минувшей навигации. Нам хорошо известно все, что сделано кораблем в этом году. А все же интересно слушать обобщенные данные о плаваниях, встречах с врагом, героической защите Диксона. Выходит, что экипаж внес свой вклад в общие усилия Северного флота, прикрывающего правый фланг сухопутного [120] фронта. Мы уж знаем о грандиозной победе наших войск под Сталинградом. Верилось, что начался коренной перелом в войне. Мысленно представляю себе знакомые заснеженные донские степи. Сквозь пургу, по дорогам и бездорожью, сквозь огонь идут бойцы на штурм вражеских позиций... Мы в большом долгу у тех бойцов. И, как бы слыша, о чем думаю я, о чем размышляют другие моряки, Гидулянов говорит:
— Наша зимовка в Белушьей не будет легкой. Но не станем и преувеличивать трудностей. С завтрашнего дня — за работу!
Назавтра, как, впрочем, и далее в течение многих недель, дня в обычном понимании не было. Стояла полярная ночь. Выйдя на палубу в те часы, которые обозначали утро, я увидел горы снега. Мела свирепая метель. Не дожидаясь, когда она кончится (никто не мог сказать, на сколько суток она зарядила), экипаж налаживал сообщение с поселком. Предстояло пробить тропу к домикам, обозначить ее вбитыми в снег кольями, натянуть между ними тросы. Мы предупреждены, что ходить по льду и по поселку можно только держась руками за трос. Два матроса-батарейца недавно нарушили это правило. Один из них погиб, второго нашли недалеко от базы сильно обмороженным.
Контакты корабля с поселком имеют двоякую цель. Полярная база будет снабжать корабль кое-какими припасами. С другой стороны, «Дежнев» очень нужен самой базе: от него поселок получит электроэнергию для освещения домов, население будет пользоваться корабельной баней, некоторые береговые службы рассчитывают и на помощь нашей механической мастерской. Наконец, к нам переберется часть людей из управления базы.
Пурга, к счастью, длится недолго. Когда она затихает, мы имеем возможность увидеть прелести арктической зимы. Куда ни глянешь — всюду белеет в ночном сумраке снег. Корабль наш тоже белый — он для маскировки [121] выкрашен известью. В первые дни, словно по тревоге, выскакиваем любоваться северным сиянием и подолгу наблюдаем, как полыхают, причудливо изгибаясь и волнуясь, разноцветные сполохи. Но проходит неделя, вторая, все становится привычным, и экипаж втягивается в размеренную корабельную жизнь.
А жизнь — это боевая и политическая подготовка, учения, вахты. Кроме того, всевозможные работы.
Основная работа — тщательный осмотр, выявление дефектов и последующий ремонт техники и оружия. У нас давно уже не было такой благоприятной возможности, чтобы не спеша, внимательно все проверить на боевых постах, определить износ механизмов и приложить руки для восстановления их нормального надежного действия. Эта задача и поставлена командиром корабля на период зимовки. Экипаж выполняет ее с удовольствием. Я давно уже замечаю, что дежневцы любят покопаться в технике, что-нибудь смастерить, придумать какое-нибудь устройство. И вот дремавшая в них рабочая жилка сейчас пробудилась. Каждый носится с металлическими деталями, орудует инструментами. Тесно в корабельной мастерской. Но работа идет и на боевых постах, и в кубриках. И тут порой решаются довольно сложные технические задачи.
Во время боя на Диксоне у нас вышел из строя один из крупнокалиберных пулеметов (ДШК). Вражеским снарядом его изуродовало так, что практически он ни на что не годился. Пулемет лежал в корабельном арсенале, дожидаясь того времени, когда его сдадут в оружейную мастерскую для восстановления. Увлекшись ремонтными работами, пулеметчики вспомнили об этом ДШК. Трое друзей — Журавлев, Скребцов и Шиляев извлекли его из арсенала, разобрали и... несколько загрустили.
— Тут же половину деталей нужно заново точить, — сказал им Дмитрий Горлышев, корабельный электрик, которого как токаря по металлу пулеметчики пригласили в помощь. — Из чего точить? Где документация? [122]
— Документации действительно нет, — ответил ему Журавлев. — Не знаем, какой марки сталь. Но ведь на других пулеметах эти детали есть, по их образцу и будем делать. А сталь возьмем ту, которая попрочнее.
Доложили о своих соображениях командиру боевой части старшему лейтенанту Степину (новое воинское звание он получил вскоре после боя на Диксоне). Константин Иванович их поддержал. Недели две пулеметчики, а вместе с ними и Горлышев трудились в мастерской, забывая об отдыхе. Выточив нужные детали, они собрали пулемет, предъявили его Степину для осмотра и приемки. У командира боевой части их работа сомнения не вызвала. Закрепили пулемет, зарядили, дали очередь. Стреляет! Дали очередь подлиннее — отказа нет, детали не перегреваются.
Так пулемет вернулся на свое штатное место. Забегая вперед, могу сказать, что через несколько недель из этого пулемета Федор Журавлев вел огонь по фашистскому самолету, который пытался бомбить корабль. Отремонтированный руками умельцев ДШК выдержал экзамен.
На втором месяце зимовки корабль стал испытывать нехватку пресной воды. Мы ее жестко экономим, даже умыться не всегда можем как следует. Но ведь не оставишь без воды котел, находящийся в действии, да и на камбузе она необходима. А с пополнением ее запасов дело обстоит весьма сложно.
Летом в Арктике проблема воды решается легче. Под действием солнца на льдинах тает снеговой покров и образуются озерца чистой, несоленой воды. Бывало, что и «Дежнев» швартовался к таким льдинам, спускал на них переносную помпу и заполнял свои водяные цистерны до отказа. Со всей этой операцией обычно справлялось несколько человек из числа трюмных и мотористов. А где сейчас найдешь такие озерца?
Остается одно — получать воду из снега. И вот на корабле объявлен аврал. Вооружившись пешнями и лопатами, [123] все мы в течение многих часов кромсаем спрессованные под ветром сугробы и таскаем кубы снега к борту. Натаскали много — целую гору. Машинисты пускают пар, и на наших глазах гора исчезает, превращаясь в воду. Помпа по шлангам гонит ее в цистерну. Замер принятой в цистерну воды показывает, что даже при очень строгой экономии ее хватит всего лишь на три дня.
Ужинаем в тот раз молча, без обычных шуток. Устали. А к тому же каждый думает о том, что через три дня опять этот снежный аврал. До конца зимовки — месяцы, и сколько же будет таких авралов?
Так же молча разбираем койки и укладываемся спать. Но тут в наш кубрик заходят сигнальщик Кондачков и радист Горбунов. Последний, вовсе не считаясь с тем, что может потревожить чей-то сон, с порога громко кричит:
— Ребята, есть интересная идея!
На него шикают, но то, о чем он говорит, заставляет всех нас поднять головы с подушек. На острове, километрах в полутора от нашей стоянки, есть небольшое пресноводное озеро. Воду из этого озера можно подвести к кораблю, если построить лотковый водопровод. Идея выдвинута Васей Кондачковым, а он, Горбунов, зная скромность своего товарища, горячо поддерживает его предложение.
В кубрике поднимается шум. Идея очень заманчива, но и сомнений немало. Самое основное сомнение высказывает наш молодой рулевой Юра Гудин.
— Построим лоток, а вода не пойдет, замерзнет по дороге. Полтора километра по такому морозу!
— Пойдет, — спокойно доказывает Кондачков. — Надо только уклон дать побольше.
Утром Кондачкова вызывает к себе командир. Сигнальщику приходится, как и у нас в кубрике, подробно объяснять, как он мыслит себе постройку лотка, почему он считает, что вода по лотку дойдет до корабля. В конце разговора Кондачков между прочим сообщает, что раньше[124] он работал в зоне вечной мерзлоты и что некоторый опыт в этом деле у него имеется.
— Убедили, — сказал командир. — Доложу командованию базы. Если получим разрешение, вы и возглавите постройку водопровода.
Говорят, что Гидулянову пришлось привести в штабе базы немало аргументов, прежде чем разрешение на строительство водопровода было получено. Больше всех против этого будто бы возражал инженер, знакомый с проблемами водоснабжения в условиях Севера. Как бы там ни было, нам приказано приступить к работе.
Разметку трассы водопровода поручено сделать нам, рулевым. Получив консультацию у Кондачкова, мы пробиваем в снегу тропу к озеру, а затем кольями обозначаем трассу с таким расчетом, чтобы на всем ее протяжении обеспечивался сток воды под уклон. На корабле тем временем сколачиваются из досок лотки и делаются козлы, на которых лотки должны лежать. Боцманская команда и артиллеристы на своих спинах таскают эти нехитрые сооружения на трассу.
Всем тяжело, все ползают по пояс в снегу, козлы получаются неустойчивыми, лотки со щелями. И многих гложет сомнение — выйдет ли что-нибудь из этой затеи? Но мы помним о снеговом аврале и, сжав зубы, продолжаем работать.
Через десять дней ломаная линия лотков протянулась от озера к кораблю. К проруби во льду озера доставлена мотопомпа. Все дежневцы, свободные от вахты, а также многие жители поселка собрались понаблюдать за пуском водопровода.
Помпа включена, вода из рукава льется на первый лоток, бежит дальше, а через сто метров... исчезает. Приходится останавливать помпу. Мы идем по линии лотков, конопатим щели паклей, кусками старых ватников. Когда помпа запускается во второй раз, вода проходит половину трассы. Еще одна остановка. Теперь помимо конопачения [125] мы почти на всей линии лотков промазываем щели мокрым снегом и ждем, когда он замерзнет. Снова запускаем помпу. Теперь вода идет как бы по ледовому корыту, идет хорошо до самого корабля.
Все мы ликуем. Кондачков ходит именинником.
За двое суток заполняются все корабельные цистерны, предназначенные для пресной воды. Проблема, которая недавно казалась трудноразрешимой, теперь, как говорится, снята с повестки дня.
Пуск водопровода, сработанного нашими собственными руками, отмечается на корабле своеобразным праздником. Целый день работает баня, устроена большая стирка. Все моется, сушится, гладится. А вечером принаряженные дежневцы собираются на концерт художественной самодеятельности. Как всегда, ведет его наш главный боцман Петряев. И хотя кажется, что силы его за последние дни вымотаны до предела, боцман сыплет шутками и бодрым баритоном запевает: «Кто сказал, что надо бросить песни на войне?» Мы ему благодарны, как благодарны и другим участникам концерта, скрасившего зимовочные будни.
А в буднях этих вырисовывается новая проблема. На корабле кончается уголь. Запасы его имеются на береговом складе. Вообще-то к погрузке угля на корабль мы привыкли — сколько раз это приходилось делать в разных базах! Угольный аврал — работа для всего экипажа. Работа самая что ни на есть тяжелая. Побегаешь несколько часов по сходне с мешком за спиной и чувствуешь, что уголь не случайно называется каменным. После такой работы все косточки ноют, а въевшуюся в тело черную пыль никак не отмоешь. Так что предстояло нам занятие далеко не из приятных. Но самое главное — уголь-то на отшибе. Корабль не может подойти вплотную к причалу, чтобы сократить расстояние для пробегов с мешками.
Здесь опять-таки выручает смекалка. [126]
Штурман лейтенант Назарьев (он тоже получил повышение в звании), побывав на угольном складе и поразмышляв о чем-то, выдвинул предложение о механизации погрузки угля. Суть предложения состояла в следующем: сколотить сани с большим ящиком, загружать их углем на складе и тросом с помощью лебедки тащить до берегового обрыва. Отсюда на палубу корабля протянуть канатную дорогу с курсирующей по ней бадьей. Из саней уголь перегружать в бадью, и пусть она плывет по воздуху до борта «Дежнева».
Кто-то из дежневцев называет идею гениальной. И это, наверное, правда, если иметь в виду, что все гениальное просто. Боцманская команда сооружает массивные сани, устанавливается лебедка, протягиваются тросы. И начинается угольный аврал. И хотя нелегко кидать уголь в ящик саней, тянуть сани лебедкой, загружать бадью, работа идет весело. Это совсем не то, что бегать с мешком на спине. За неделю на борт «Дежнева» переброшено 450 тонн угля. С таким запасом можно не тужить до конца зимовки.
До навигации, правда, еще далеко, но где-то на границе января — февраля Арктика дарит нам один обнадеживающий признак. Выходя на палубу в полдень, мы замечаем, что вокруг светлеет. Небо мглистое, облачное, нет еще никаких признаков солнца, но уж ясно, что полярная ночь отступает. И с каждым днем светлого времени становится все больше.
Однажды в полдень мы слышим над кораблем гул моторов самолета. Сыграна боевая тревога. Прибежав на мостик, я вижу, что командир напряженно вглядывается в низко нависшее облако. Слышно, что самолет ходит кругами где-то совсем близко.
— Эх, не найти ему нас! — говорит Назарьев, тоже глядящий в небо. — И наше «Т» не поможет.
Это говорится с сожалением. Мне становится ясно, что самолет не из тех, по которым надо стрелять, а, наоборот, [127] из тех, которого с нетерпением ждут. На льду то левому борту корабля расчищена посадочная площадка и на ней черными полотнищами выложена буква «Т».
Невидимый самолет, покружив еще немного в районе Белушьей, ушел куда-то и северу. Шум его моторов затих.
— Где он теперь сядет в этой белой тьме? — огорченно размышляет вслух Гидулянов.
Его беспокойство мне понятно. Белая тьма — явление чисто арктическое. Вот как сейчас. Вроде бы света достаточно, а все скрадывается — и расстояния, и очертания предметов. Небольшой камень можно принять за скалу, а крупный торос — за незначительную льдинку. Летчик запросто может обмануться при посадке.
На другой день в Белушью прикатил на собачьей упряжке ненец-каюр Илья Вылко. Он сообщил, что самолет сел на лед километрах в 40 от базы. При посадке повреждены винты. Это подтверждалось и запиской, которую послал с каюром летчик Крестьянов. Все-таки белая тьма сыграла злую шутку с опытным полярным авиатором. «Надо помогать», — твердил Илья, тыча пальцем в записку.
Я с интересом разглядывал кряжистого, одетого в оленью кухлянку ненца. Фамилия Вылко на Новой Земле, можно сказать, знаменитая. Отец Ильи Тыко Вылко еще до революции был проводником ряда экспедиций, изучавших новоземельские острова. Славился он и как художник, певец Севера. В годы становления Советской власти жители Новой Земли избрали его председателем островного Совета. Помощью и приютом Вылко многие годы пользовались десятки советских исследователей Арктики и зимовщики. Его сын Илья Вылко, которому нет еще и 30 лет, дорожит честью фамилии — такой же искусный каюр, проводник, всегда готовый помочь попавшему в беду человеку. Сумел же он по звуку проследить, куда улетел самолет, найти его и сообщить в базу. [128]
На корабле снаряжается довольно многочисленная группа лыжников для выручки самолета. Группа выстраивается на льду неподалеку от корабля. Впереди Владимир Алексеевич Малюков, за ним — артиллерист Епифанов и рулевой Гудин. Это наиболее сильные лыжники, они, меняясь друг с другом, будут пробивать лыжню. Замыкают цепочку старший лейтенант Степин и командир орудия Новичков, которые тоже чувствуют себя на лыжах превосходно. В пути они должны следить, чтобы никто не отстал, не уклонился в сторону. Такое построение колонны, когда впереди и сзади идут самые лучшие из корабельных лыжников, предложено Малюковым. У него есть опыт в таких делах: когда-то комсомолец Володя Малюков участвовал в групповом лыжном переходе Мурманск — Москва.
— Тагам, тагам! — кричит Илья Вылко, взмахивая хореем. Собачья упряжка резво трогается с места. За ней вытягивается цепочка лыжников. Скоро они скрываются из глаз.
Проходит двое суток. Свободные от вахт дежневцы часто выходят на палубу, поднимаются на мостик и смотрят в одну сторону, на север, хотя, казалось бы, их должна привлекать южная кромка горизонта, над которой зажигается узкая полоска зари — предвестница скорого появления солнца. Ничего, зарей мы полюбуемся в другой раз, а сейчас все ожидания связаны с иным. Наконец сигнальщики замечают в бинокль черную черточку далеко на белом поле льда. С помощью дальномера уточнено: наши лыжники возвращаются, и они тянут за собой на буксире самолет, попавший в аварию.
Все, кто зимует в Белушьей, высыпают на лед. Все знают, что в самолете почта. Мы, пожалуй, ничего так не ждем, как весточек от родных, близких, знакомых.
Уже через час корабль гудит, как разворошенный улей. Писем получено много. Сначала каждый читает их в одиночку, а затем, если весточка радостная, делится ею [129] с товарищами. Я получил письмо от Володи Попова, своего сослуживца по эсминцу «Карл Либкнехт». «Еду на фронт, — писал он. — Отбирали на корабле наиболее достойных. Говорят — отбываем под Сталинград. Убью первого фашиста — напишу тебе».
Письмо явно запоздалое. Под Сталинградом сражение закончено. Убил ли Володя того фашиста, жив ли сам — кто знает? К сожалению, нет писем от моих родных с берегов Азовского моря. Там были тяжелые бои — ни у кого сейчас не узнаешь о судьбе отца, матери, братьев и сестер. Придется снова ждать, тревожась за них.
Самолетом, так благополучно доставленным в Белушью после неудачной посадки, прибыл назначенный штурманом Новоземельской военно-морской базы капитан-лейтенант Николай Морлян. Это первый офицер, которого мы видим со знаками различия нового образца. Из сообщений, полученных по радио, мы, конечно, знаем, что в армии и на флоте введены погоны, но только вот сейчас воочию убеждаемся, как они красят моряка, придают ему подлинно воинский вид.
Тем же самолетом в базу доставлено описание новых знаков различия для всех категорий военнослужащих. По экипажу отдано распоряжение — привести военно-морскую форму в соответствие с этим описанием. Более или менее сносный портной у нас один — котельный машинист Кучеренко. Не разгибая спины, сидит он за швейной машинкой. Консультирует его старший лейтенант Степин, которому командир поручил проследить за переодеванием команды.
И вот все готово. Экипаж выстраивается по большому сбору. Капитан-лейтенант Гидулянов вручает погоны каждому из нас. Потом он говорит:
— Товарищи матросы, старшины и офицеры! За вами слава многих поколений русских моряков, слава Гангута, Синопа, «Варяга». Но всегда помните, что вы — советские [130] моряки. Наша Советская Родина ждет от вас подвигов во имя ее свободы в борьбе с заклятым врагом...
Непривычное обращение звучит как-то очень торжественно и поднимает волну гордости за принадлежность советскому воинскому братству. Ко многому это обязывает. Теперь спрашивать с себя надо еще строже. После построения командир приказывает сыграть боевую тревогу. Проводится учение, на котором нам пришлось изрядно попотеть. Ничего не поделаешь — война, служба этого требуют.
В марте приходят радости, которые может понять лишь тот, кому случалось пережить долгую полярную ночь. Теперь с утра начинает светать и яркая заря красочно разгорается на юге. В один из дней во время работы на палубе кто-то удивленно крикнул:
— Смотрите, птичка!
Мы бросились к борту. Действительно, около корабля прыгает по снегу небольшой пушистый комочек — пуночка. Долго смотрим на нее, как на какое-то сверхъестественное явление. А явление-то в общем многозначительное. Пуночка обычно первой из перелетных птиц появляется на Севере, предвещая весну.
В конце марта впервые из-за горизонта выглядывает солнце. И это тоже для нас как праздник. Солнце появляется в таком виде, что хлопочущий у пулемета Вася Скребцов восклицает:
— Смотрите, братцы, оно в рукавицах!
— Не в рукавицах, а с ушами, — поправляет его Федя Журавлев.
И тот и другой по-своему правы, потому что около большого красного диска видны два диска поменьше. Изучая штурманское дело, я знакомился с явлением рефракции и мог бы объяснить товарищам, отчего получается такое искажение. Но объяснять мне почему-то не хочется. Пусть лучше каждый из них думает, что столкнулся с каким-то неведомым явлением арктической природы. [131]
Итак, совсем покончено с полярной ночью. Но вместе с тем покончено и с нашей относительной безопасностью. 28 марта (эта дата зафиксирована соответствующей записью в вахтенном журнале) нас поднимает сигнал боевой тревоги. С одного из наблюдательных постов получено сообщение, что в направлении базы летит неопознанный самолет.
На войне неопознанный — значит чужой. Наша артиллерия и пулеметы изготовлены к стрельбе.
Самолет, пролетев над поселком, приближается к кораблю.
— «Хейнкель — сто одиннадцатый», — докладывает о дальномера старшина 1-й статьи Буров.
Старший лейтенант Степин, как всегда, спокойно выдает исходные данные для стрельбы и вопросительно смотрит на командира. Тот энергично машет рукой, что означает разрешение открывать огонь. Гремят пушки, стучат пулеметы. На курсе «хейнкеля» появляются белые облачка разрывов. Самолет кренится, резко уходит в сторону, однако облачка разрывов и пулеметные трассы снова подбираются к нему. Фашист не выдерживает, сбрасывает бомбы на лед бухты далеко от корабля и улетает в северном направлении.
Так мы получаем весьма наглядное напоминание о том, что война продолжается и что здесь, в Арктике, с началом навигации боевых дел нам предстоит еще немало. Вскоре приходит приказ готовиться к походу.
Несколько дней на корабле все проверяется, все крепится по-штормовому. А потом играется аврал — с якоря сниматься.
Казалось бы, чего проще кораблю поднять якорь и покинуть бухту. Но здесь, в Белушьей, и это простое дело оказывается сложным. Весна весной, а мы еще стоим, вмерзшие в прочный, метровой толщины лед. Даже для «Дежнева», парохода ледокольного, с таким льдом ой как[132] надо повозиться. А до кромки чистой воды — несколько миль.
Командир, посоветовавшись с офицерами, принимает решение ослаблять лед на пути корабля взрывами. Матросы из сформированной под руководством старшего лейтенанта Степина подрывной партии долбят на льду лунки, закладывают взрывчатку. Лед крошится, корабль продвигается вперед. Затем снова остановка, снова взрывы.
Много часов уходит на то, чтобы вырваться из ледового плена. Губа Белушья, в которой мы провели полярную ночь, которой отдали несколько месяцев своей жизни, вроде бы неблагодарна, не хочет нас отпускать. И все же приходит миг, когда под форштевнем «Дежнева» крошится последняя ледяная перемычка перед выходом на чистую воду.
На чистой, свободной ото льда воде корабль дает полный ход. Наш курс на карте проложен до Архангельска.

Fisch

Fisch

В наградном листе есть и о самолёте

«Наградной лист на каюра Вылко И.И.»

«Наградной лист на каюра Вылко И.И.»

Каюр транспортной команды отд.тыла НЗВМБ Vo!

Fisch · 02.03.1946 Орден Красной Звезды

Валерьян

Вот оказывается у нас были свои национальные герои.
Ивану было 27 лет, в самом соку. Известно, что в то время
привлекались промышленники в создании ВМБ, может еще кого
награждали. А ведь Толкачеву, когда он приезжал к нему на
Вайгач, ничего о своих наградах не говорил.
В Белушьей, где собачий питомник был, это место так и называлось-
" Собачник". Мы туда бегали кататься на лыжах с горы на залив
Гаврилова. Угольный склад был на горке, на берегу, напротив
домика, где жили сыновья Т-Вылки. Был обнесен колючей прово-
локой и и под наблюдением часового, который стоял у продоволь-
ственного склада. Тут и брали уголь на " Дежнева".
Про описанный водовод я не слышал, а водовод из труб, видимо,
сооружен был позднее. Да и причала то не было, при мне его
строили. Матросы в фуфаечках подпоясанных ремнем, строем
шли на берег, и в дождь, и в ветер таскали бревна.

Fisch

Fisch

Орден Красной Звезды

«И.К.Вылка,Архангельск,1940-е гг.»

На этом фото справа орден Красной Звезды,слева четыре награды-орден Трудового Красного Знамени и три медали?

«Тыко Вылка с семьёй»

А вот тут слева вроде бы 5 наград.

«Тыко Вылка с родственниками»

Fisch

«На второй год войны оперативная зона флотилии значительно расширилась, и капитану 1 ранга А.И. Дианову поручили сформировать военно-морскую базу на Новой Земле. Под его руководством моряки в короткий срок на голых скалах, где еще вчера обитали белые медведи и дикие гуси, построили служебные и жилые здания, склады, причалы, аэродром и необходимые для обороны базы морские батареи.
Во всех базах и бухтах Арктики, где укрывались от штормов и фашистских подлодок наши транспорты и где мог высадиться десант противника, устанавливались береговые батареи флотилии, а также армейские батареи Архангельского военного округа, с которым флотилия тесло взаимодействовала. Всей нашей береговой обороной руководил генерал-майор П.И. Лаковников.
Виктор Платонович Боголепов докладывал мне о составе флотилии. Я попросил его показать границы нашей оперативной зоны. Начштаба хитровато улыбнулся, посмотрел на члена Военного совета В.Е. Ананича, подошел к большой карте, висевшей на стене, и повел указкой. Да, вот это масштабы! Указка скользила от горла Белого моря к Новой Земле, очертила Карское море и море Лаптевых — до самой бухты Тикси.
— Только по берегу арктическая зона тянется на четыре тысячи километров, — сказал начштаба.
………………………………………………………………………………………………………………………………………………..
Собираюсь на Новую Землю. Я давно хотел там побывать, да все не получалось, а тут назрела неотложная необходимость. Капитан 1 ранга А.И. Дианов получил назначение на Тихий океан, в Новоземельскую базу прибыл новый командир. Хотелось посмотреть, как он осваивается с делом, помочь. Командовать соединением после офицера, пользовавшегося доброй славой, всегда нелегко. Тут нужен большой такт, особо чуткий подход к людям, умение сохранить стиль своего предшественника, поддержать и продолжить все ценное в его работе.
В ту пору регулярного сообщения с Новой Землей не было. Людей и грузы везли на транспортах под эскортом боевых кораблей и только почту доставляли на самолетах. Мастерами полетов в сложных арктических условиях считались у нас летчики капитан Таран и старший лейтенант Купчин. Но нас набралась солидная группа, на их небольших самолетах мы не разместились бы. Решили лететь на «Каталине». Этот морской двухмоторный противолодочный гидросамолет американского производства имел неплохие тактико-технические данные: скорость 314 километров в час, дальность полета 3600 километров. На вооружении — пушки, пулеметы, восемь стокилограммовых бомб. Самолет был оснащен радиолокацией. Сейчас эти данные покажутся скромными. Но тогда мы радовались, получив возможность сменить наши устаревшие одномоторные МБР-2 на большую морскую машину.
Ранним сентябрьским утром мы прибыли на аэродром. Машина была боевая, не рассчитанная на пассажиров, поэтому удобств для нас было мало. Начальник тыла флотилии генерал-майор Павел Селиверстович Гавриков, довольно тучный по комплекции, с трудом протискивался в узкие люки. Я пристроился на мешке с почтой неподалеку от столика штурмана. Рядом со мной уселся командующий авиацией флотилии генерал-майор Г.Г. Дзюба. Сопровождавшие нас офицеры приткнулись кто где.
Загруженная «Каталина», гудя моторами, отплыла от берега. Аквадромом служило большое озеро. Машина начала разбег, вся содрогаясь от ударов воды. Они были настолько сильными, что казалось, вот-вот корпус разлетится на куски. Удары все оглушительнее, в иллюминаторе промелькнул флажок — граница аквадрома, а машина все не отрывалась. Генерал Дзюба недовольно хмурился, но вот удары прекратились. Дзюба облегченно вздохнул:

— Наконец-то!
Он объяснил, что самолет перегружен, да и ветра нет. Вот и разбегались дольше, чем надо.

Управлял машиной заместитель командира полка опытный морской летчик капитан С.М. Рубан. Поначалу все шло хорошо, но чем дальше, тем видимость становилась хуже. Облака постепенно слились в сплошную молочную массу. Машину начало трясти, словно телегу на плохой дороге. А Дзюба, поглядывая на иллюминатор, затянутый белой пеленой, довольно говорит:

— Хорошо! В этой мути фашисты нас не найдут. А то ведь летим мы без истребительного прикрытия.

В самолете холодина. Ежимся. Штурман докладывает, что подходим к Новой Земле. Однако по-прежнему ничего не видно. Спрашиваю Дзюбу:
— Как же мы будем садиться? Дзюба невозмутим.
— Не беспокойтесь, садиться будет капитан Рубан.
Шум моторов стих. Самолет опустил нос. Смотрю на высотомер. Стрелка отклоняется влево, прошла отметку «200», а за иллюминатором все та же вата. Вижу, командир самолета повернулся и что-то тихо сказал генералу Дзюбе. Тот кивнул в знак согласия. Лица обоих серьезны и строги. Оказывается, командир базы сообщил, что бухту накрыло туманом. Капитан Рубан принял смелое решение: сесть в открытом море, а затем под моторами вырулить в бухту.
Стрелка высотомера уже у самого нуля. Немножко жутковато... Но вот резкий удар, как о что-то очень твердое, самолет, показалось, даже затрещал. Еще удар — и резкое торможение. Послышались всплески воды. Все-таки сели! Моторы опять загудели. В тумане показались еле заметные очертания берега. Рывками, припрыгивая, самолет проскочил в бухту. Да, не зря все хвалят летчика Рубана!
К самолету подошел маленький катерок. Жму руку новому командиру военно-морской базы капитану 1 ранга Д.Г. Жмакину. Я его знаю давно. Он из подводников. Смелый, рассудительный, неутомимый, к тому же неистощимо жизнерадостный. Именно такие нужны здесь, на Крайнем Севере.
Штаб и политотдел базы помещались в одноэтажном деревянном доме, очень ладно и крепко посаженном на высоком берегу бухты. В кабинете командира базы уютно, тепло. На стене большая карта Новой Земли.
Начальник штаба базы капитан 1 ранга П.М. Раздобудько докладывает обстановку. Район большой. Новая Земля состоит из двух островов, разделенных проливом Маточкин Шар. Острова протянулись почти на тысячу километров. Ширина их до ста километров. На суше — полное бездорожье. Сообщение между гарнизонами только морем.
На Новой Земле много глубоких, хорошо укрытых бухт, но в то время не все они были освоены. И хотя уже во многих местах, включая даже самую северную точку Новой Земли — мыс Желания, были размещены наши посты наблюдения и связи, некоторые из этих бухт до недавнего времени служили пристанищем для фашистских подводных лодок. Когда наша новоземельская база окрепла, незваным гостям стало крепко доставаться. Разъяренные фашисты участили нападения на наши посты наблюдения и радиостанции, выставляют мины в проливах Маточкин Шар, Карские ворота, Югорский Шар, на подходах к губе Белушьей. Теперь мы разбогатели и можем выдвигать дозоры на наиболее угрожаемые участки, да и батарей на побережье прибавилось.

Подробно о боевых делах моряков базы рассказал Жмакин. Это не только хороший командир, он еще и пытливый историк. За короткое время собрал и обобщил множество данных об освоении Новой Земли, ее коренном населении — ненцах, о героизме защитников далекого района нашей страны. Кое-что из этого я уже знал по рассказам первого командира новоземельской базы А.И. Дианова. Например, о том, как на второй или на третий день после прибытия наших моряков в бухту Белушья сюда пожаловали две фашистские подводные лодки. Они чувствовали себя тут вольготно, всплыли без всяких предосторожностей и попали под огонь наших кораблей. Поспешно нырнули фашисты под воду и еле ноги унесли.
…………………………………………………………………………………………………………………..
На маленьком «газике» выезжаем осмотреть хозяйство базы. Побывали на батарее, прикрывавшей бухту, и на недавно построенном сухопутном аэродроме. Поражало отсутствие дорог в общепринятом понимании. Острова Новой Земли состоят в основном из сланцев и известняка. Ледники, проутюжившие в свое время острова, а затем беспрерывные ветры так отполировали поверхность, что порой казалось — под нами чисто подметенный и вымытый асфальт. Правда, асфальт не отличался ровностью: машина то бежала, как по мостовой, то вдруг ныряла в рытвину или круто задирала нос, взбираясь на каменистый выступ. Вокруг все голо — ни деревца, ни травинки, только лишайники кое-где облепили камень. Ко всему привыкает наш человек, везде умеет пустить корни. И в этом суровом краю он тоже чувствует себя хозяином.
Приятно было разговаривать с матросами — здоровыми, бодрыми ребятами. Жалоб не было. Все говорили, что живут хорошо, ни на жилье, ни на питание не обижаются. Вот бы почту и кинокартины чаще присылали — тогда был бы и вовсе полный порядок. И как всегда, неизменный вопрос: «Скоро ли разобьем фашистов?» Золотой народ служит у нас за семидесятой параллелью!
На батарее майора Седова мы поужинали. Матросский ужин был вкусный, сытный, чем очень порадовал начальника тыла флотилии Гаврикова. Это его стараниями сюда доставлялись лучшие продукты. Он же заботился, чтобы здесь не иссякал запас витаминных препаратов, изготовлявшихся нашими медиками под руководством начальника санслужбы флотилии полковника медицинской службы Любарского. Флотилъские медики многое сделали, чтобы и в этих суровых условиях люди наши не знали цинги — злейшего бича Севера.

Вечером нас повели в матросский клуб и Дом офицеров. Построены добротно, красиво — и на материке такие не часто встретишь. Мы не смогли сюда завезти мебель — ее сделали сами матросы. Стены украшены картинами местных художников. Мы побывали на концерте художественной самодеятельности — ничуть не хуже, чем у нас в Архангельске. Смотришь, слушаешь, и трудно поверить, что все это происходит у черта на рогах, на самом северном краю нашей земли.
Я от души пожал руку начальнику политотдела капитану 2 ранга Спиридонову — вдохновителю и руководителю всей культурно-массовой работы на островах.»

Fisch

«Ненастная погода не дала мне побывать на северной оконечности Новой Земли — на мысе Желания. Но зато Жмакин познакомил меня с интереснейшим человеком, безусловно, исторической личностью — бессменным председателем островного Совета Тыко Вылкой. Его дед еще в прошлом веке со своей семьей перебрался на лодке с материка и стал первым постоянным жителем Новой Земли. Затем еще несколько ненецких семей осели на островах. Здесь они оказывали неоценимую помощь русским исследовательским экспедициям. Тыко Вылка вырос на Новой Земле, здесь выросли его дети и внуки. Многие из них учились на материке, а потом снова возвращались к родному очагу. В 1909-1910 годах известный исследователь Новой Земли геолог В.А. Русанов часто обращался за помощью к Вылке. Вот как отзывался Русанов о своем помощнике: «Читает книгу природы так же, как мы с вами читаем книги и газеты... Он — живая карта Новой Земли... Обладает большим запасом душевной деликатности».

И вот мы сидим с Вылкой. Коренастый, широколицый. Высокий лоб, опущенные вниз усы, такие же маслянисто-черные, как густые волосы на голове. После разгрома белогвардейщины на Севере в губе Белушьей образовался островной Совет. Председателем его избрали Тыко Вылку. С тех пор он возглавляет Советскую власть на Новой Земле. В 1944 году ему было под шестьдесят. Но выглядел он моложе. Разговаривал Вылка медленно, негромко.
— Не обижают вас наши моряки? — спрашиваю.

— Меня никто никогда не обижает, — улыбается Вылка, — а твои люди хорошие, я с ними дружу...

Вылка курил трубку, аппетитно затягиваясь, и вспоминал многие научные экспедиции, которые побывали в этих краях. Особенно тепло отзывался о Русанове: «Большой был человек, любил Новую Землю, хороший был». Вылка рассказывает, как уже в советское время водил он неизведанными тропами многих исследователей Новой Земли. С гордостью показывал свои подарки, в том числе флотский китель и фуражку с «крабом». Потом извлек из сундука толстую книгу громадного формата, переплетенную в плотную шкуру какого-то зверя. Книга была вложена в парусиновую сумку с наплечным ремнем.

— Тут все люди Новой Земли, — с гордостью говорит председатель. — До революции их было всего сто человек, сейчас больше трехсот.

Как только выдастся хорошая погода, Вылка запрягает собак и объезжает все становища. В первую часть своей большой книги записывает родившихся. В середине — пометки о браках, а в конце книги — запись умерших. В отдельном чехле хранится печать островного Совета. Так без всякого канцелярского аппарата регистрировал Вылка жизнь ненцев на Новой Земле. Он же был главным советчиком и судьей во всех их делах.

За активную помощь флотилии я с особым удовольствием подписал приказ о награждении Тыко Вылки медалями «За боевые заслуги» и «За оборону Заполярья».

Легли мы поздно и никак не могли заснуть, прислушиваясь к дикому вою ветра за стенами дома. А потом ожил репродуктор:

— Внимание, внимание, говорит радиоузел базы. Хождение по территории прекратить. По служебным делам разрешаются только групповые переходы по установленным маршрутам с предварительного разрешения дежурного офицера...

Значит, задула новоземельская бора. Мокрый снег облепил окна. Утром мы не могли открыть дверь, пока подоспевшие на выручку матросы не разгребли сугроб с крыльца.

Выглянули на воздух и глазам не поверили. Сияет солнце, будто и не было ночной бури. С обрывистого берега доносится оглушительный птичий гомон. Птичий базар! Неисчислимое скопище диких гусей, уток, гагар, кайр, чаек облаком вьется над водой, кипенью облепило скалы. На завтрак нам подали яичницу из яиц кайры. По вкусу эти яйца трудно отличить от куриных, но они в два раза больше. Желток на сковородке чуть ярче, а белок бледнее, с синеватым оттенком. Яичница превосходная.
Яйца и мясо диких птиц, рыба, водящаяся здесь в изобилии, были существенной и очень полезной добавкой к пайку матросов.
В Архангельск снова летели на «Каталине» без особых происшествий, если не считать сильной болтанки.»

Пантелеев Ю. А. Полвека на флоте. — М.: Воениздат, 1974.

Юрий Александрович Пантелеев (1901- 1983) — советский военно-морской деятель, адмирал (1953), профессор Военно-морской академии (1962), депутат Верховного Совета СССР.
В июле 1944 года Ю.А. Пантелеев был назначен командующим Беломорской военной флотилией, организационно входившей в состав Северного флота. В марте 1945 года Ю. А. Пантелеев был назначен командующим Беломорским морским оборонительным районом Северного флота до июля 1946 года, после был переведен в Главный штаб ВМС.

Т.о. Вылко одновременно был награждён двумя медалями.

Fisch

Только сейчас заметил,что автор кое что напутал. Не мог он в 1944 г. подписывать приказ о награждении Т. Вылки медалью «За боевые заслуги» т.к. приказ уже был подписан контр-адмиралом Кучеровым в 1943 г. А вот «За оборону Заполярья» возможно.

Fisch

Fisch